«Не нужно романтизировать дизайн»: Сергей Смирнов о промдизайне и об отношении к профессии

— Вы с начала 1994 года работаете в сфере промышленного дизайна, а вашей компании «Смирнов Дизайн» скоро 20 лет. Могли бы вы сформулировать повестку в 1990-х, 2000-х и 2010-х годах?

— В то время, когда мы начинали, мы были очень молодыми людьми, которые вдруг попали в свободный рынок, начинавший расти. Профессионально мы формировались без определенной системы, все сидели на форумах, переписывались, пытались заявить о себе — это было время поиска. В нулевые мы сложились как команды и как бренды. В 10-е годы мы уже стали носителями опыта, которым хочется делиться. Я вот в прошлом году начал работу в Строгановке, это моя альма-матер, я вернулся туда с обучающей миссией. Сейчас я параллельно возглавляю свою компанию «Смирнов Дизайн» и Центр исследований и инновационных разработок МГХПА им. Строганова, а также читаю курс лекций для магистров. Совмещаю коммерческую, научную и образовательную деятельность, очень рад, что начал отдавать наработанный опыт.

Если говорить в целом о промдизайне, то сейчас созревает культура бизнеса, который заказывает услуги дизайнеров. Конечно, по-прежнему встречаются люди, делающие это в первый раз, люди, которые страдают каким-то избыточным романтизмом, но все-таки культура повышается. Это означает, что клиенты понимают, что такое промышленный дизайн, для чего он нужен и какие процедуры нужно пройти, чтобы достичь успеха. В 90-е очень многое было на авось, наобум — «нарисуй мне покрасивее, я там дальше сам разберусь», сейчас все уже более или менее структурировалось.

— Работа промдизайнера правда так далека от творчества?

— Это интересная дилемма, я часто говорю про это со студентами. Истоки ее лежат в двойственном значении термина «дизайн». Мы всегда хотим его немного романтизировать, все время в нем видим поверхностную декоративистскую часть, а внутренность нам не интересна, мы не хотим об этом думать. Я как-то наткнулся на цитату главного редактора английского журнала Design and Manufactures от 1849 года — это время промышленной революции, за два года до первой промышленной выставки в Лондоне. Он писал о том, что дизайн, с одной стороны, — это внешние эстетические ценности, с другой — это очень глубокое понимание всех связей успеха продукта, и технологических, и бизнес-задач. И для большинства дизайн — это первое, а не второе, что, на самом деле, является более важным. Термин возник, и сразу появилась проблема восприятия, которая существует до сих пор: все хотят видеть некую магию дизайна, решающую все проблемы разом, но на самом деле ее не существует. Есть дизайн, который удивляет и является эмоциональным прорывом, мы смотрим и говорим: «Wow!», — но при этом все вещи, которые нас окружают, были созданы дизайнерами и продуманы, мы их не замечаем, просто пользуемся, включаем пультом телевизор или нажимаем кнопку на электрическом чайнике, не обращая на него особого внимания.

Если вещи не сделаны дизайнерами — мы с вами их видели во множестве 40 лет назад, то они неразумны. У меня есть собственное определение, которое хорошо определяет мою позицию: «Промышленный дизайнер — это межотраслевой интегратор в области создания новых продуктов». Все профессионалы, с которыми я разговаривал, соглашаются с ним, а те, кто романтизирует профессию и считает, что дизайнеры делают арт-объекты, не понимают такого жесткого утрированного определения. Вторым я обычно говорю о том, что существует декоративно-прикладное искусство, и если вы создали объект, основная ценность которого — эмоциональность, желание зацепить нас, произвести впечатление, и ничего более, то это и есть декоративно-прикладное искусство, а не дизайн. Дизайн часто предполагает массовое производство, какие-то дополнительные функции — маркетинговые, социальные, технологические.

— Если обращаться к российской практике, то у нас было много громких кейсов — ё-мобиль, йотафон, но ни один из них по-настоящему не идет в народ. С чем это связано?

— За успех продукта отвечает не только дизайнер. Роль дизайна легко может быть уничтожена, если основы экономики подорваны или хромает логистика. Йотафон — это хорошо проработанный продукт, в нем все было грамотно сбалансировано, но он не стал популярным. Телефоны — это очень экономически и логистически сложный продукт, и их разработка, и производство, и выход на рынок. Как бы прекрасно ни сработали дизайнеры, как бы красиво это ни было сделано, пусть даже лучшими европейскими или американскими дизайнерами, результат может быть таким же просто потому, что сама система сложна или какие-то ее части не работают. В нашей работе важно попытаться учесть это, предвидеть, решить эти проблемы, но не все они во власти дизайнера.

— Многие ваши бывшие сотрудники и ученики стали успешными профессионалами, ушли работать в «Марусю», создали свои компании. По вашему мнению, промдизайн надо учить в бюро или все же возможно освоить в университете?

— Совсем до конца понять весь процесс можно только в бюро, но есть школы, которые хорошо готовят. Я по-прежнему считаю, что в УралГАХА — лучшая кафедра, курс Брагина. Все брагинцы — молодцы, сейчас у меня работает молодой и талантливый дизайнер Иван Щипунов, как раз из них, мне его посоветовал преподаватель академии. Также с нами работает еще одна выпускница Виктора Брагина, ведущий дизайнер Екатерина Григорьева, которую я считаю лучшим дизайн-аналитиком России. Я также надеюсь, что мой приход в Строгановку очень сильно поднимет ее авторитет и уровень кафедры промдизайна. Думаю, что уже можно сказать, что Строгановка становится хорошей школой, и я приложу все силы, чтобы она стала номером один.

— Вы человек, который работал и над дизайном лунохода, и фильтра для воды. Понятно, что есть разница в процессе, есть ли разница в отношении к тому, над чем работаешь?

— Это как раз то, чему я учу своих студентов-магистров: нужно учесть все спектры и факторы, которые влияют на успех. В космосе и в фильтре для воды они абсолютно разные, задача дизайнера — их выявить. Это могут быть бизнес-задачи, материаловедение, эргономика, изнеженный и избалованный потребитель, который должен понять, почему именно этот продукт он должен купить. И это непростая задача. У лунохода нет потребителя, но есть ученые, операторы, пиар, который он в себе несет, и те миллионы людей, которые его увидят, что накладывает огромную ответственность на дизайнера. Специфика разная, а вот идея межотраслевой интеграции — универсальна.